Есть на свете белом гад- хамелеон.
Шкур по семь и больше в день сменяет он.
Есть ещё мартышка- в Африке живёт.
Чтобы ты ни сделал- она переймёт!
Также попугаи в тропиках летают.
Они человеком и собакой лают.
Например, вот, ара, или ещё попка-
Что бы ни услышал- передразнит ловко!
Вот такой же самый- Бочкарёв-Сучанский,
Бывший раньше белым, иль казак уральский.
С Харбина приехал, где притон аферов.
На рудник устроил инженер Егоров.
Сперва он был агентом сучанской коммерции,
А потом всё выше пошел по инерции.
Алексей Ефимыч- табельщик в конторе,
Жена- акушеркой. Что ему за горе!
Вот уж член Союза и кооператор.
Благо революция- он уже оратор.
Язык не жалеет- парень-то старатель.
Вот в «индосоюзе» стал он председатель.
И свои погоны он сменил звездою.
Стал он «коммунистом» с целию иною.
Стал он ловить рыбку в мутной-то водичке.
Не косил, не сеял- бог даёт всё «птичке»...
На каждом собрании кричат ему- браво!
Пошла по Сучану Бочкарёву слава.
Куда б ни избрали- в список попадёт,
Ведь не даром с пеной изо рта орёт.
А рабочий только руки поднимает-
В райком и Нар. ревком главою назначает.
Ему того и надо, чтоб подняться выше,
А потом он скажет всем рабочим: «Тише!»
Но пока он стелет мягко всем постелю
И в кустах ночует целую неделю.
На зиму залезет он на сопках в базу,
А вот в наступленьи не был он ни разу!
И ещё он выдумал «Знаменитый Крест»,
Чтоб скорей заделаться в министерский «трест».
За два года плату рабочим затянул,
Кто в шахтах без отдыха спину свою гнул...
А ещё «награду», по его приказу-
Увольняют с рудника сорок семейств сразу!
Приказ № 40- бабски сплетни тож,
Не за провокацию, а соседску ложь.
Иль, живёт рабочий с комиссаром рядом,
На него посмотрит не таким он взглядом;
Или ихни жёны не в ладу живут-
По тому ж приказу «на родину» сошлют.
За свободу слова, критику, стишок-
Если не на ссылку, то в «каменный мешок».
Это не народник средь зимы суровой
Гонит с шахт рабочих, кто давно уж голый.
Не жалеет женщин накануне рода,
Из малых детишек делает урода.

Пусть он в министерстве «Алексей Ефимыч»,
Кличка же рабочих ему: «Змей Горыныч».
Утробы его пища- задавленный рабочий,
Питьё- слёзы женщин, выбивших из мочи.
Третье его «блюдо»-   маленький ребёнок,
Без отца оставшись, как брошеный котёнок.
Берегись, рабочий, когда выбираешь,
Поднимать ты руку, если плохо знаешь!
Чтобы был в Совдепе-  чисто-пролетарский,
А не Змей Горыныч иль подкидыш панский.
Чтоб он подавился нашими крохами!
Как он издевается вот сейчас над нами.

   - Яков, 1922